— Да как ты могла! — восклицаю я. — Ты же видела, в каком горе я находилась после смерти сестры и твоего брата! Ты видела, как по крупицам я собирала себя. Если ты знала, что я вышла замуж, тебе что, в голову не пришло, как сложно мне было?

— Конечно, пришло, но твой бывший муж говно редкостное, Ангелина. Он ведь играл. По крупному играл.

— Я знаю, что играл, — киваю. — Но в последнее время он бросил.

Она заливается смехом. Опрокидывает голову назад, приоткрывает рот и смеется, заливисто, искренне. Она такая. Даже то, что недавно меня едва не убили, ее не выбило из колеи веселушки.

— Бросил что? Играть? Не смеши меня! Он каждые выходные играл! Иногда, конечно, выигрывал, но больше проигрывал бабки. Те, между прочим, которые получил от Адама!

— Это все равно не давало тебе права обращать внимание Адама на меня, не давало права наталкивать его на… ты представляешь, что ты сделала?

— Представляю, — кивает Вика. — Уже второй раз спасла тебя от дерьма, в которое тебя втянул твой идиот муж. Когда его эта ненормальная нашла, он ведь не пошел к Адаму, не рассказал ему всё. Взял бабки и сделал то, что просили. Плохо сделал, между прочим! — замечает она. — Да очнись ты, Ангелина! Ты разве не поняла, какой Адам? И какой Андрей? Не поняла, с кем ты жила и к кому попала? Ты же за Адамом теперь, как за каменной стеной!

— Я вижу, — бурчу в ответ и отворачиваюсь.

Всё становится еще запутанней, чем было до этого. Мой бывший муж, беременность, Адам, его дочь Маша, сестра Тимура, все смешивается воедино. Я не могу понять, что происходит, но в одном Вика права: если бы Андрей не был таким алчным и подумал, чем в итоге может закончится мое похищение, ничего этого не было бы.

— Это лишь нелепое стечение обстоятельств, — Вика пожимает плечами. — Адам не связан с криминалом, рядом с ним ты будешь в полной безопасности.

— Меня едва не убили! — пытаюсь донести до нее.

— А твоя сестра погибла! — напоминает она мне слишком резко. — Тимур был обычным бизнесменом, никто не знал, что рядом с ним не безопасно. Ни она, ни… ты, — добавляет Вика после паузы. — Успокойся, мы едем к Адаму, там сядем и спокойно поговорим.



Глава 40

Дорога выдается долгой, потому что отвезли меня довольно далеко. Я больше не разговариваю с Викой, отворачиваюсь к окну и смотрю на мелькающие деревья и дома. Когда мы въезжаем на территорию, я оживляюсь, но с Викой говорить по-прежнему не хочется. Несмотря на то, что мы не виделись долгие семь лет, я зла на нее из-за ее решения развести меня с мужем. Как она вообще могла?

Когда мы приезжаем, нам на встречу тут же торопится Адам с дочерью. Маша обвивает мою талию и крепко прижимается в животу.

— Я думала, ты ушла! — сквозь слезы произносит она, а я бросаю гневный взгляд на Вику.

Вот — плоды ее творения! Я должна выслушивать укоры за другую женщину.

— Ну что ты, доченька? — приседаю на корточки перед Машей и заправляю выбившуюся прядь волос за ее ушко.

Я сама не понимаю, как называю ее дочкой. Это подсознательное, я не делала этого специально, просто в этот момент так чувствовала.

Маша лишь крепче обнимает меня, теперь уже за шею, а потом робко целует в щеку и серьезно спрашивает:

— А где ты была? Папа мне ничего не говолил!

Ну кто бы сомневался!

— В магазине, малыш.

Я безбожно вру, потому что на посетительницу магазина я похожа в последнюю очередь. В машине я успела посмотреться в зеркало и заметить растрепанные волнистые волосы с запутавшимися там пожелтевшими кусками листьев, измазанное грязью лицо и потеки от нескольких слезинок, что я пустила, когда прощалась с жизнью.

— А что это у тебя? — Маша вытаскивает из волос листочек. — И лицо измазанное.

— Я упала, — смеюсь, чтобы Маша поверила. — Когда выходила, упала. Вот и коленки грязные.

— И плавда, — улыбается Маша. — Неуклюжая мама.

— Да.

Я поднимаюсь и встречаюсь глазами с Адамом. Он блуждает взглядом по моему телу, будто пытаясь убедиться, что со мной все в порядке, а когда заканчивает осмотр, делает шаг вперед, протягивает ко мне руку, и я оказываюсь в его объятиях. Запах свежести его одеколона тут же попадает в ноздри, а еще его плечо оказывается таким мягким и успокаивающим, что в носу почему-то щиплет. На глаза наворачиваются слезы, впрочем, я сдерживаю их, чтобы не расстраивать Машу. Она точно не поймет, почему мама приехала из магазина и вдруг зарыдала на плече папы.

— Я волновался, — тихо говорит Адам на ухо.

Из его уст это звучит гораздо серьезнее, чем “Я люблю тебя” от Андрея.

Следующие несколько часов я посвящаю тому, что принимаю душ, смываю с себя грязь, вымываю волосы и иду к Родиону, чтобы накормить и искупать его. Понимаю, что мое похищение закончилось очень удачно и быстро. В целом, могло быть и хуже. Вдруг вспоминаю, что так и не сказала Адаму, кто похитил меня, а потом думаю, что раз он не спросил, значит, ему это и так известно.

Когда Родион засыпает, я перекладываю его в кроватку. На вопросы Елены Эдуардовны отвечаю, не вдаваясь в подробности:

— Да, нет, все правда в порядке.

Разговаривать о чем-то и открывать душу не хочется. По крайней мере, не сейчас. Я знаю, что внизу меня ждут на ужин. Пришла та девушка, что выпустила нас из подвала и сообщила об этом, но я не спешу. Во-первых, хочу дольше побыть с сыном, которого могла больше никогда не увидеть, а во-вторых, не хочу видеть Вику. Я вообще не хочу разговаривать с ней и с Адамом.

Раньше как-то рвалась все узнать, расспросить, а после похищения и взгляду смерти в глаза, пересмотрела это желание. Теперь я хочу, чтобы меня оставили и не трогали, хочу спокойно жить без эмоциональных плясок и страха. Хочу вернуться к тому времени, когда я была спокойной и счастливой, когда мне не нужно было переживать за себя.

Когда понимаю, что скрываться в комнате и дальше нельзя, выхожу в коридор и спускаюсь по лестнице в гостиную, где уже накрыто на стол и оказывается, ждут только меня. Я открываю двери и замечаю, как оживленный разговор между Викой и Адамом прекращается. Они оба смотрят на меня. Вика, поджав губы, а Адам с восхищением.

— Садись рядом со мной, — он указывает на место по правую сторону от себя, и я послушно сажусь. Есть не хочется, впрочем, и находиться здесь тоже.

Ужин, как не странно, проходит в тишине. Вика не пытается заговорить, Адам же только спрашивает о состоянии Родиона и хорошо ли я себя чувствую. Через сорок тяжелых минут я встаю и собираюсь ретироваться, решив, что мне действительно позволят это сделать, но Адам удерживает меня за руку и просит:

— Останься, пожалуйста. Вика уже уходит.

По ее недовольно поджатым губам понимаю, что это вовсе не входило в ее планы, но тем не менее, она улыбается и встает из-за стола. Они прощаются, Вика бросает мне короткое “Пока”, после чего выходит из гостиной.

— Кажется, она совсем не хотела уходить, — произношу я, когда мы остаемся одни.

— Плевать, она свою работу выполнила. Иди ко мне, я до чертиков испугался за тебя.

Адам тянет ко мне руку и уже через секунду я оказываюсь сидеть у него на коленях. Его крепкие горячие руки находятся на моей талии, а губы приближаются к лицу. Я не отталкиваю его, когда он целует меня, когда ласкает языком мои губы, спускается к шее и добирается к уху. Я принимаю ласку и обвиваю плечи Адама в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не хочешь рассказать мне всё? — прошу, когда мы оба приходим в чувство и немного отстраняемся друг от друга.

Я все еще не верю, что мы ведем себя как обычная пара влюбленных. Так, будто между нами не было никаких проблем, не было недомолвок и вообще всего.

— О чем именно?

— О похищении, о Вике, в последнее время мне кажется, что мы женаты столетие, а я о тебе ничего не знаю. Даже какое кино ты любишь, сколько женщин у тебя было, например.